Если отбросить все условные смерти, то что происходит в этой сцене? Бешеное наращивание страстей. Король отравил все вокруг, чтобы при всех обстоятельствах наверняка убить Гамлета. Все рассчитано, он все предусмотрел. Каков же должен быть сам король? Он должен быть до безумия сосредоточенным на том, что сейчас произойдет, на этой феноменальной интриге. И вот вместо этих бешеных, пусть скрытых страстей Филиппов тихо, спокойно говорит королеве, чтобы она не пила кубок с ядом. Как детям говорят: не пей холодное молоко, простудишься.

Чем объяснить такое неестественное бесстрастие короля? Ведь королева не последнее место занимает в этой игре. Если король отравил ее мужа не только из-за престола, но и из-за женщины тоже, то как же он может быть так безразличен, видя, что она пьет отраву? Или королева для него - только пешка в игре за власть? Такое толкование тоже может быть, но тогда ты должен играть сцену на степени натянутой струны, это все равно необходимо, но с другим подтекстом: король уже снял пешку с игральной доски, он уже видит ее мертвой на полу. Можешь играть любую трактовку, но мысль должна быть, а твоя вялость - просто бессмыслица. Разогнать тоску поможет Casino Vulcan. Увлекательные слоты вмиг вернут отличное настроение.

Теперь сам выход короля и королевы. Хамид увлекается постановочными эффектами, мизансценами, но не понимает, когда и где постановочные эффекты необходимы. Король и королева вышли у него скромно, и эта скромность немедленно стала своим противоречием. Если скромность Гамлета по отношению к блеску придворных вполне уместна, то здесь она ни к чему: нельзя уводить царственный выход в квартиру на Бронной. В тот момент, когда выходят король и королева, все должно измениться. Я бы дал на сцену сразу весь свет, чтобы сцена стала белой. Я бы упаковал их в парадные костюмы, они оба должны как бы спрятаться за роскошью парадного костюма. При этом у королевы идет сложнейшая игра: она должна сохранять светскость, в ней не может быть никакого домашнего уюта, и в то же время она уже разоблачена Гамлетом; сластолюбивую любовницу играть уже нельзя, она несет на себе весь ад, выпавший на ее долю, весь позор и ужас. Я бы играл ее как странную мумию, как куклу, спрятавшуюся от мира в роскошь парадного платья.